Психотерапия и медицина: о современных подходах к лечению

Психологи ИГиПП встретились с врачами-психиатрами и поговорили про конфиденциальность в психиатрии, постановке на учет, антидепрессантах и других вопросах, которые часто волнуют клиентов.

«К психологу идти не так страшно, как к психиатру. С первым мы просто поговорим, а второй меня закроет и сделает овощем», — мы нередко слышим такие высказывания. Между тем, в психиатрической помощи нет ничего страшного, и она может понадобиться не только человеку с галлюцинациями. Депрессия, БАР, тревожные расстройства, с которыми сталкивается множество людей, часто тоже требуют медикаментозной поддержки. Поэтому психологи ИГиПП расспросили у психиатров Клиники постстрессовых расстройств, как устроена эта помощь, насколько она анонимна и безопасна и правда ли пить антидепрессанты так страшно.

К психиатру или к психологу?

Нас очень часто разделяют: психолог работает с душой, а психиатр выписывает таблетки. Но мы тоже работаем с человеком. Мы даже таблетки не даем без объяснения того, как они действуют, и не нацелены исключительно на фармакологическую помощь. 

Когда мы видим состояние клиента, мы интерпретируем его и понимаем, готов ли он сейчас получить психологическую помощь. Если у человека «голоса в голове», до него очень трудно достучаться — психологическая помощь отходит на второй план. Если мы видим невротические переживания — стресс, горе, — то клиент может посещать и психолога, и психиатра. Именно в унисон, не в противовес. 

Если человек не спит, не ест и плачет всё время — как бы мы ни хотели ему помочь на уровне психологического осмысления и решения проблемы, сначала нужно дать ему ресурсное состояние. 

Психотерапия — это как ремонт в доме. Делать ремонт, когда дома пожар — неправильно и бессмысленно. Поэтому мы тушим пожар, чтобы вы могли делать ремонт. 

Психотерапия — это как ремонт в доме. Делать ремонт, когда дома пожар — неправильно и бессмысленно. Поэтому мы тушим пожар, чтобы вы могли делать ремонт. 

«Великие и ужасные» антидепрессанты

9 из 10 людей, которым мы назначаем антидепрессанты, говорят: «Ой! Антидепрессант — это же плохо. Лучше я выпью водки или покурю марихуаны». Что-то в этом немножко магическое есть: таблетку нельзя, а вещества можно. Мы рассказываем им о том, что такое  антидепрессанты. Более 90%  лекарств, которые мы назначаем, не вызывают привыкания. Это корректные лекарства, их безопасно принимать. А еще врач разделяет с пациентом ответственность за лечение: его печать на рецепте стоит — соответственно, он отвечает за назначение. Мы всегда говорим: вы принимаете лекарства не для того, чтобы вас вырвали из жизни — а для того, чтобы вас вернули в  жизнь. 

Мы очень часто слышим, что антидепрессанты — это химия, яд. Я всем рассказываю классический случай: у нас был пациент, сын одного из известных влиятельных людей. Пациент употреблял почти все виды наркотиков. Мы назначили терапию, в которую входили и антидепрессанты. Отец к нам приехал срочно и сказал: «Я читал в интернете, что они делают из человека овоща». Я ответил: «Вас не смущает, что у пациента список употребляемых психоактивных веществ значительно больше, чем список побочных эффектов?». И с этим приходится бороться. 

Постановка «на учет» и другие «ужасы психиатрии»

Эта история настолько старая, что официально сейчас нет слова «учет».  Есть термин «диспансерное наблюдение». Самый строгий вариант диспансерного наблюдения — когда один раз в месяц человек должен посетить психиатра. Под диспансерное наблюдение ставят только государственные учреждения. 

Но при первичном обращении, если врач видит возможность хорошего эффекта терапии и видит, что у пациента достаточно адекватные родственники — диспансерное наблюдение не назначают. Стопроцентное показание к диспансерному наблюдению сейчас — только суицидальная попытка.

Очень простой пример: был пациент, который слышал голоса, поджёг свою квартиру и голый пошел гулять. Он потом лечился в государственной больнице, а мы его долечивали. Его не лишили прав, он дееспособный человек, который может эту квартиру потом продать, если захочет. Сейчас все совсем не так строго, как в СССР — и нет карательного механизма, при котором нужно человека любой ценой ограничить в его правах.

Онлайн-консультации с психиатром

Любой врач — психиатр, травматолог или уролог — не может просто так в телефонном разговоре назначать лечение. Это будет считаться телемедициной —  и если будет доказано, что пациенту стало хуже, потом у врача будут проблемы. Поэтому консультация по телефону и онлайн — очень сложная тема. У нас есть пациенты из-за рубежа, которые физически не могут приезжать к нам — мы их можем проконсультировать удаленно. Тем не менее, даже в этом случае мы не даем лечебных рекомендаций. Просто беседуем, чтобы пациенту стало лучше.  

Иногда бывает, что тяжелое состояние пациента бросается в глаз. Человек может сказать: «Я слышу голоса». И тогда психиатр может только ответить: «Вам срочно надо к психиатру. Найдите психиатра там, там где вы находитесь, или приезжайте к нам». Но сказать, например, «Принимайте галоперидол» мы не имеем права.  

Анонимность и конфиденциальность

Есть два варианта лечения: на условиях конфиденциальности и анонимности. Конфиденциальность — это мы когда знаем, кого мы лечим, но не раскрываем эту информацию. Анонимность — когда мы сами не знаем, кого мы лечим.

Например, человек оставляет данные своего паспорта. Их невозможно расшифровать — то есть, узнать, что серия и номер паспорта принадлежит определенной личности. Но оставляя данные паспорта, человек потом «расшифровать» свою анонимность. А если пациент лечится анонимно, он теряет свои права. Он не может получить справку, использовать свое состояние как смягчающее обстоятельство или алиби.

С детьми и подростками могут возникнуть проблемы в конфиденциальности: как правило, мы проводим консультации в присутствии родителей или опекунов. Но если необходимо выяснить какие-то личные вещи, которые ребенок не готов говорить в их присутствии — мы просим выйти и беседуем с ребенком наедине.  

Также при письменном согласии пациента мы можем сообщить информацию о его состоянии определенным людям. Когда человек к нам поступает, мы создаем «белый» и «черный» список. Спрашиваем, кому он доверяет состояние своего здоровья. Человек называет этих людей и сам передает нам их контакты. В семье часто бывают конфликтные отношения: например, маме можно говорить, папе нет. Мы это соблюдаем. 

Как уговорить близкого обратиться за помощью

Это достаточно тонкая история. Обычно родственники звонят и говорят: «Наш член семьи плохо себя чувствует, но он не соглашается на консультацию. Как его уговорить?».  Здесь нет  никакого золотого стандарта, но обычно мы советуем акцентировать внимание на том, с чем человек может сам согласиться. «Ты ведь не спишь уже неделю?», «Ты ведь кричишь на всех?».

В таком состоянии нужно обратиться не к причине, а к следствию его состояния. 

Еще люди часто отказываются от лечения, потому что боятся, что они больны. Мы не говорим «Ты болен». Мы говорим «У тебя есть проблема». Сегодня утром у меня была консультация: женщина плачет, рассказывает стрессовую историю. И в конце она спросила: «У меня есть психические отклонения?». Я ответил, что у нее есть проблемы эмоционального реагирования, и мы будем с ними работать.

Гадалки, тренинги и жулики

Бывает, люди годами ходят к психологу, и ничего не меняется — потому что им нужны дополнительные консультации психиатра. Но ходить к психологу — это, в принципе, не плохо. Значительно хуже, когда люди начинают ходить по психологическим тренингам, которые к психологии не имеют никакого отношения, или к гадалкам. Мы часто наблюдаем людей после «психологических тренингов», это достаточно покалеченные люди. Мало того, доверие к психологии они уже потеряли. Лучше обращаться напрямую к квалифицированным специалистам, которые не обещают «волшебную таблетку», но готовы совместно работать.